Эдвард Хоппер родился 22 июля 1882 года в небольшом городке Найак близ Нью-Йорка в семье хозяина галантерейной лавки. Семья была не чужда искусству, по выходным отец, мать и дети иногда приезжали в Нью-Йорк, чтобы посетить художественные выставки или сходить в театр. Впечатления записывались в толстую книгу.

Когда Хопперу было 12 лет, он вырос за год на 30 сантиметров. И его рост стал 180 сантиметров. В школе его, мальчика по фамилии Хоппер, дразнили естественно грассхоппеер - то есть, кузнечик. Один из друзей писал: "Наблюдать за тем, как Хоппер встает из глубокого кресла - это все равно, что смотреть на подъемный кран в процессе его сборки".

С этого злосчастного роста и худобы началась и навсегда сохранилась болезненная стеснительность, замкнутость и молчаливость Хоппера. Его жена писала в дневнике: "Говорить что-нибудь Эду - все равно, что бросать камень в бездонный колодец. Не услышишь всплеска".

Тем не менее, с самого детства, со времен художественной школы, у Хоппера появилось несколько верных, на всю жизнь, друзей. Один из них, будущий известный критик Гай Дюбойс, писал о нем в юности.

Смешно, что упоминается англосаксонская сдержанность Хоппера, который был американцем голландских и французских кровей.

Эдвард с детства любил рисовать все, что его окружало, особенно море, которое он видел, когда его семья выезжала летом на побережье Массачусетса. Рисовать он начал очень рано, а в десять лет уже стал датировать и подписывать свои рисунки.

Родители с пониманием относились к увлечению сына, но хотели как-то совместить его хобби с бизнесом. Когда Эдварду понадобились деньги, чтобы учиться живописи, отец их дал, но посоветовал сыну заняться графикой, которая может пригодиться в рекламном деле, которое сулило надежный доход. Так Хоппер оказался в Нью-Йоркской школе графики. Он быстро осваивал все, чему его там учили, но душа его тянулась к большому искусству, и в 1900 году он поступил в Нью-Йоркскую художественную школу (1900–1906), где его главным наставником стал Р.Генри (Хенрай). В его работах этого периода отчетливо проявляется главная тема – одиночество маленького человека в большом городе.

После окончания школы, Эдвард совершил три путешествия в Европу В 1906 году, в 1909-м и в 1910-м годах. В основном, он жил во Франции. Но поездил по Голландии, Бельгии и Испании. Тем не менее, когда он говорил Европа, он всегда имел в виду Францию. Он стал настоящим франкоманом. И он говорил, что по возвращении в Америку, ему понадобилось 10 лет, чтобы освободиться от чар французского искусства и взглянуть на тот мир, который его окружал - на Америку. Хоппер писал в одном из редких своих писем. "Мы заплатили уже достаточным восхищением и вниманием французскому искусству. Пора оставить его в стороне. Пора оторваться от материнской французской груди и сделать первые шаги по своему собственному пути". Больше он ни разу не ездил в Европу и вообще упрямо сопротивлялся любому европейскому влиянию.

Хоппер испытал большое влияние французского импрессионизма. В 1913 году он принял участие в авангардной выставке «Армори шоу» в Нью-Йорке, но в целом остался равнодушным к авангарду. Его называли изоляционистом. Рядом с другими американскими художниками, которые в соответствии с модой становились кубистами, футуристами, сюрреалистами, абстракционистами, и вообще, авангардистами, Хоппер был безнадежно старомоден и консервативен. Истеблишмент его времени считал его скучным и маргинальным художником, поскольку он не принимал участия в экспериментах своего времени. В 1910-1920 годах Хоппер жил в Нью-Йорке, зарабатывал на жизнь иллюстрациями для журналов. В 1913 году он снял студию в богемном квартале Гринич-Виллидж, которую сохранил за собой до конца жизни. Его первая персональная выставка принесла ему одни расстройства, никто не купил ни одной его картины, а критика отнеслась к его творчеству очень жестоко. Однако он продолжал работать и как живописец.

Хоппер женился в 1924 году на женщине всего на год младше его. А ему был 41 год. Он и Джозефин Нивисон были знакомы еще по нью-йоркской художественной школе и вращались в одних и тех же кругах. Он начал ухаживать за ней в Глостере, под Нью-Йорком, где оба писали с натуры и случайно встретились. Хоппер тогда был уже довольно известным гравировщиком, но Джо уговорила его сделать несколько акварелей для осенней выставки в бруклинском музее, в которой ее пригласили участвовать. Это она его туда рекомендовала. В результате, на выставку взяли 6 его работ и одна - "Крыша мансарды" - получила приз выставки и была продана. Хоппер был в полной эйфории и хотел на следующее лето вернуться с Джо в Глостер, чтобы написать новую серию картин. Но Джо планировала провести лето в Провинстайне с компанией художников и писателей. Хоппер и Джо поссорились из-за этой разницы в планах. И тогда Хоппер сказал: "Если вы согласитесь поехать в Глостер, я на вас женюсь". Так они и сделали.

Эдвард Хоппер был таким замкнутым человеком, что дневник Джо Нивисон-Хоппер - единственный источник информации о его жизни и характере. И из этого дневника смутно и очень необъективно вырисовывается драма их отношений. Оба были потомственными пуританами. Если и не в религиозном смысле, то в этическом. Она в свои 40 лет была девственницей. Он в 41 год не намного опытнее ее. Их сексуальная жизнь была разочарованием для обоих. Он рисовал на ее злые карикатуры. Тощий голый муж вымаливает у сварливой, равнодушной жены ласки. Она писала в дневнике: "Эд считает, что я должна идти на все ради его удовольствия. Но я, как полковник Джексон Уолл не позволю атаковать себя с тыла. И Эд еще обижается, когда я называю его садистом".

Если верить дневнику жены, Эдвард Хоппер не разрешал Джо выносить сор из избы и посоветоваться с другими более опытными женщинами или с врачами. Он издевался над ее картинами, он не разрешал ей водить машину, а когда она однажды настояла и попала в опасную ситуацию на дороге, он выволок ее из автомобиля чуть ли не за шиворот. В отместку она укусила его за руку и прокусила до кости. С другой стороны, по воспоминаниям знакомых ясно, что Джо не готовила в доме еду. И когда однажды друзья-художники спросили ее: "Какое любимое блюдо Эдварда?", она надменно сказала: "Вы не находите, что в нашем кругу слишком много вкусной еды и слишком мало хорошей живописи? Наше любимое блюдо? Доброжелательная консервная банка тушеных бобов".

Их ссоры иногда доходили до драки. Тем не менее, они невероятно зависели один от другого. Они вдвоем придумывали женские персонажи его картин, давали им имена, выбирали костюмы, и потом она позировала. Картины Хоппера, на которых изображены пары, отчетливо изображают трагедию их отношений. Тем не менее, они оба предпочитали жить вместе, мучая, но и дополняя друг друга. Их объединяла любовь к французской поэзии, театру и кино, и это хватало, чтобы жить вместе. Джо стала главной моделью для Эдварда, он запечатлел на картинах, написанных после 1923 года.

Он рисовал пламенный закат на железной дороге в Огайо, или блеклый восход на платформе пенсильванского шахтерского городка. Такой пронзительно безжизненный, что кажется, будто людей на свете вообще нет. Он рисовал телеграфные столбы, заправочные станции, как на знаменитой картине "Бензин", пустые дороги. Жена писала в дневнике: "Мы в Нью-Мексико. Экзотическая архитектура Санта Фе раздражает Эда. Он не умеет рисовать красивые вещи, красивых девушек. Только тогда успокоился, когда нашел на запасных путях заброшенный вагон. Бросился его рисовать и повеселел. Даже чувство юмора к нему вернулось".

Поздний Хоппер - стопроцентный реалист. И если бы не сюжеты его картин, то его можно было бы причислить к соцреалистам. Ибо жизнь на его полотнах предстает перед зрителем в формах самой действительности. А отличие от соцреализма в том, что представлена она не такой, какой "должна была бы быть", то есть не счастливой и наполненной творческим эниузиазмом, а такой какой она открылась самому художнику - страшной и безнадежной.

Главная же тема искусства Хоппера, как ни странно, практически совпадает с основной темой советского кинематографа послевоенных лет - темой одиночества.

Но в советском кино ("Служебный роман", "Осенний марафон", "Монолог", "Пять вечеров", "Судьба человека", "Сталкер" и прочие) одиночество представлено на фоне более или менее сочувствующей коммунальной среды (соседи, сослуживцы, соратники, родные). Хоппер же представляет нам одиночество без всякого сочувствия и поддержки - абсолютное, зловещее, бесконечное одиночество. На картинах Хоппера даже закаты одиноки, и улицы, и дома, и люди, и даже пары, особенно пары.

Гнев, взаимное недовольство или отчуждение между мужчиной и женщиной - постоянные темы Хоппера. Как на картине "Вечер на Кейпкоде", где изображена пара, в которой каждый сам по себе, хотя оба словно бы вместе отдыхают около своего дома. И даже собака на этой картине не обращает внимания на хозяина, который пытается ее подманить, а прислушивается, по выражению самого Хоппера, к далекому зову охоты.

Как одинока эта пара на картине, и как одинок их белый дом, к которому нет дороги, только высокая желтая трава кругом. Джо зло писала в дневнике: "Эд не любит рисовать живое. Мастер мертвой травы". Отношения с Джо Хоппер начал прекрасной черно-белой рождественской открыткой. На подоконнике обнявшаяся пара, залитая лунным светом. А последняя картина, которую он написал в жизни, называется "Двое комедиантов". Это две белые фигуры клоунов - мужчина и женщина - залитые светом рампы в последнем поклоне публике. И за ними - ночь.

Жизнь в такой атмосфере гнетущего одиночества была бы, вероятно, совершенно безнадежным и бессмысленным занятием, но художник в своих картинах все же находит точку опоры - в природе и солнечном свете, падающем, как правило, либо на окна, либо из окон.

На фоне его ночных пейзажей и интерьеров с их мертвящим электричеством солнечные лучи в точности воплощают символ "луча света в темном царстве".

У Хоппера есть потрясающее полотно, которое называется "Шахтерский город в Пенсильвании". На фоне голой стены провинциального дома стоит бритоголовый человек в белой рубашке и в жилете, с граблями в руках, его лицо, которое мы видим в профиль, застыло в туповатом изумлении. Он смотрит куда-то чуть вверх между своим домом и соседним, откуда идет свет. Что за свет бьет в это беспомощное лицо? Закат, огни фабрики или свет озарения? Известный американский поэт Марк Стрэнд в поэтической интерпретации этой работы Хоппера назвал картину "Благовещение наоборот". А современник Хоппера художник Чарльз Берчвилд писал: "В наше время прогресс и, вообще, новые формы жизни развиваются так стремительно, что миллионы людей чувствуют себя отставшими, ненужными и одинокими. Не менее одинокими, чем их предки пионеры в пустынных прериях дикого Запада. Хоппер первым запечатлел этот феномен. О нашем времени потомство больше поймет из картин художника Эдварда Хоппера, чем из всех учебников социальной истории, политических комментариев и газетных заголовков".

Хоппера считают одним из самых значительных представителей американского искусства в целом, как с точки зрения сюжетно-тематической, так и формальной. Но с формальной точки зрения здесь чувствуется сильное влияние Европы - метафизической живописи Де Кирико с его мистическим солнцем, Балтуса с его странными персонажами городских улиц и пустых интерьеров, сюрреалистов парижской школы.

Тем не менее, Хоппера отличает (и отчасти сближает с немецким экспрессионизмом Макса Бекмана, кончившего свою жизнь в Америке) именно жесткий реализм, почти полное отсутствие выдуманного, фантастического.

Его виды американского города и природы немного напоминают советского художника Нисского - в них тоже часто присутствует мотив пустого, безлюдного пространства и железных дорог, по которым никуда не уехать от этой щемящей пустоты.

Умер Хоппер в Нью-Йорке 15 мая 1967. Многие из картин мастера, пользуясь большой популярностью, стали национальными художественными символами, часто фигурируя в кино, на книжных обложках, в визуальной рекламе, расходясь рекордными тиражами в открытках и постерах. Сегодня Хопперодни из самых продаваемых художников в Америке, его выставки проходят при полном аншлаге.