Макс Эрнст, виртуальный альбом

Итак, Эгон Шиле...Это первая виртуальная выставка из задуманной мною серии, потом будет французский художник русского происхождения Николя Де Сталь, австриец Кокошка, норвежец Мунк... Картины Шиле я впервые увидел в Вене и...совершенно их не запомнил, может быть потому то они висели в разных залах. Открыл их я для себя уже в Москве, когда разглядывал венские каталоги. Потом был Интернет и все такое..
Мне хочется, чтобы мои выставки были не только собранием вирт

«Будучи человеком заурядной конституции... я приложил все свое старание, чтобы сделать свою душу монстрообразной. Из слепого пловца, каким я был, я превратил себя в провидца. И обнаружил, что я влюбляюсь в то, что вижу, и хочу идентифицировать себя с виденным мною. Так рождались работы и образы самого себя», - писал Макс Эрнст в своей книге «За пределами живописи».

Эрнст не любил чистых холстов, для того, чтобы пробудить фантазию ему требовались готовые пятна, может быть поэтому он и не столь преуспел на сюрреалистическом поприще, как обладающие буйной фантазией, Дали или Магритт. Но о них сказано очень много, а вот о том, кто заварил всю эту кашу, у нас знают мало. Говорят много, а знают мало. Это и толкнуло меня на создание виртуального альбома Макса Эрнста.

Макс Эрнст родился в городке Брюль в Германии 2 апреля 1891 года. Его отец, человек своенравный и властный, работал в школе для глухонемых, и в свободное время занимался акварелью. А мать, мечтательная и кроткая, больше всего любила рассказывать детям сказки. У Макса было шестеро братьев и сестра. Рисовать Макс начал с пяти лет. Он учился в народной школе и городской гимназии, окончив которую в 1908 году поступил в Боннский университет, где изучал философию и историю искусств. Еще в гимназические годы Макс Эрнст любил читать Макса Штирнера, Флобера, увлекался оккультизмом, а в студенческие годы начал интересоваться психиатрией и даже посещал больницу для душевнобольных.

Живописью Эрнст серьезно занялся в 1909 году. Его кумирами стали Ван Гог, Гоген, Моне, позже - Кандинский, Делоне и Марке, с которым ему посчастливилось познакомиться лично. В начале 1910-х годов Эрнст вступил в общество художников «Молодой Рейн». В это же время он выставил несколько своих работ в одном из боннских книжных магазинов и в галерее в Кельне, затем познакомился с Аполлинером и Делоне, съездил в Париж и принял участие в Первом осеннем берлинском салоне, который организовало издательство «Штурм».

С фронта Первой мировой войны Эрнст вернулся убежденным пацифистом, и в 1919 году в Кельне участвовал в создании группы дадаистов - приверженцев движения, возникшего тремя годами ранее в Швейцарии среди художников, писателей и критиков, разочарованных мировой войной и стремящихся опровергнуть традиционные общественные, моральные и художественные ценности, которые не смогли предотвратить катастрофы.

Дадаисты устраивали скандальные выставки под лозунгом «Все, что прежде не было искусством, теперь приравнивается к искусству. Дада победит!».

«Дада» - слово, означающее и все, и ничего, эпатаж, абсурд, антиэстетику. Что нередко выражалось в алогичном сочетании людей и вещей в художественных композициях, в подчеркивании контраста между природой и техникой... Их излюбленный художественный прием - коллаж, в основе которого - комбинация различных контекстов, приводящая к новой изображаемой реальности. «Минимум добавки - максимум воздействия» - под таким девизом дадаистами модифицировались и соединялись в блоки иллюстрации из старинных журналов, популярных романов, научных изданий, каталогов, учебных пособий, рекламных проспектов и плакатов. К примеру, на существущем уже изображении священной горы Фудзияма «обоями» закрывалось или закрашивалось все ненужное. Затем к оставшемуся добавлялся рисунок какого-то прибора, неожиданное название - и у зрителя возникали совершенно новые ассоциации.

Идеологом дадаизма, возникшего в 1916-1918 годах в Цюрихе среди художников, писателей и критиков, был молодой писатель Андре Бретон.

В том же 1919 Макс Эрнст создал свои первые коллажи. Для них он брал гравюры из научных изданий и старых каталогов, рекламные проспекты и плакаты, страницы популярных романов и т.п. Сюжет, изъятый из своего контекста и перенесенный в абсурдное окружение, превращался в сюрреалистический образ. Эрнст делал целые серии таких работ, например «роман в коллаже» Стобезголовая женщина (1929), состоящий из 149 композиций. «Однажды в 1919 году, оказавшись в дождливую погоду в одном городе на берегу Рейна, я был поражен наваждением, приковавшим мой взор к страницам иллюстрированного каталога, на которых красовались предметы антропологического, микроскопического, психологического, минералогического, палеонтологического толка. Я нашел там собранные воедино настолько различные фигуративные элементы, что сама абсурдность этого собрания вызвала во мне внезапное усиление зрительно-пророческих способностей и противоречивых, двойственных, тройственных и множественных образов, накладывающихся друг на друга с настойчивостью и быстротой, свойственными любовным воспоминаниям и образам в полусне...», - писал Эрнст в книге «За пределами живописи».

Художник использовал и другие автоматические техники. Например, вешал банку с краской на высоте 1-2 метра над полотном и раскачивал ее в разных направлениях. Из просверленной в банке дырочки жидкая краска попадала на холст. Затем причудливые изображения обрабатывались согласно свободной фантазии художника.

«Макс Эрнст обладает безграничными способностями; решив покончить с мошеннической мистикой мертвых изображений, он заряжает в свой аппарат самый захватывающий на свете фильм и все с той же элегантной улыбкой до самой глубины освещает нашу внутреннюю жизнь несравненным сиянием», - писал Андре Бретон.

В 1921 году Бретон устроил в Париже выставку работ Эрнста, которая прошла с большим успехом. Осенью 1922 года Макс Эрнст из Кельна переехал в Париж. Здесь он присоединился к художникам и поэтам, окружавшим Андре Бретона, который чуть позднее, в 1924 году, издал знаменитый «Манифест сюрреализма». В отличие от дадаизма как протеста художника против существующего миропорядка, сюрреализм можно назвать активным поиском на новых территориях «золотого руна» - новых приемов графики, новых образов, изображающих «больше, чем действительность», передающих реальность подсознательного. Для того, чтобы переделать мир и изменить жизнь. Сюрреалисты устраивали шумные демонстрации и многочисленные собрания, писали воззвания в поддержку этого направления. Был основан журнал «Сюрреалистская революция». Символична созданная в это время Максом Эрнстом картина «Кастор и Поллукс» - пародия на аргонавтов, ищущих золотое руно.

Основным методом сюрреализма стал метод изучения внутреннего мира человека и фиксации подсознательных образов, сновидений, свободных ассоциаций. Для того, чтобы добиться точной передачи внутренней иррациональности, сюрреалисты устраивали сеансы гипноза и пр. Их интересовали случайные и бессознательные образы, которые возникают в ходе таких занятий. Затем это становилось темой их причудливых произведений. На показанной нам на экране фотографии запечатлен один из таких «снов наяву». Внимание всех собравшихся людей приковано к сидящему в центре медиуму (Р. Деснос), который что-то достает из небольшого ящичка, а за пишущей машинкой жена А. Бретона записывает то, что он говорит.

В картине Эрнста «На встрече друзей» изображен спиритический сеанс группы будущих сюрреалистов и тех, кого они считали своими предшественниками. Сам автор оказался сидящим на коленях у Федора Достоевского.

В первое время после переезда в Париж Макс Эрнст поселился у своих друзей, поэта Поля Элюара и его жены, Галы. В свободное время он расписывает стены их дома причудливыми фигурами (всего таких настенных росписей было создано 17). Участвует в собраниях сюрреалистов, в спорах о том, можно ли художнику изобразить нечто транцендентальное, невидимое сознанию. Большинство считали, что это возможно. В том числе и Макс Эрнст, экспериментируя при помощи разных графических приемов.

Осенью 1925 года в Галерее сюрреалистов были показаны новые работы Макса Эрнста, а в марте 1926 года с большим успехом прошла еще одна выставка его работ в Париже. В том же году вышла в свет книга Эрнста под названием «Естественная история» или «История природы».

При создании этой книги иллюстраций художник также использовал технику фроттажа. Переводил на бумагу текстуру какой-либо шероховатой по фактуре поверхности (чаще всего из природных материалов, например, необструганного дерева), протирая бумагу грифелем, красками или углем. В результате художник получал изображение, напоминающее какую-либо узнаваемую форму, которое затем он уже дорабатывал.

Так же было создано знаменитое изображение глаза, прожилки белка которого спроецированы с прожилок листика дерева. Пожалуй, дерево и его листва вообще были наиболее любимым исходным материалом для фроттажей этого художника. Хотя он использует любые характерно выраженные материалы: камни, ракушки, керамику, даже курительные трубки. И создает множество совершенно ни на что не похожих картин, изображая историю природы. Это картины: «Ловушка для самолетов» с разрушенной техникой, которую быстро скрывает буйная растительность, «Радости жизни» маленьких существ богомолов, живущих в зарослях фантастического леса.

В 30-е годы к Максу Эрнсту понемногу приходит широкое признание. Его начинают публиковать и у его произведения появились покупатели. В 1931 году в Нью-Йорке прошла персональная выставка художника, а в 1936 году - там же большая выставка под названием «Фантастическая живопись, дадаизм и сюрреализм». В 1934 году в Цюрихе была организована выставка «Что такое сюрреализм?», где произведения Эрнста были также широко представлены.

В 1930 году сюрреалисты Сальвадор Дали и Луис Бунюэль сняли фильм «Золотой век», в котором Макс Эрнст сыграл роль предводителя разбойников. Специалисты считают, что знаменитая шокирующая сцена в фильме «Андалузский пес» Сальвадора Дали, Луиса Бунюэля, когда бритва вонзается в глаз женщины, возникла под воздействием картины Макса Эрнста, на которой пронзенный глаз выступает символом истинного, внутреннего зрения.

Когда в Германии к власти пришли фашисты, творчество Эрнста, как и других дадаистов и сюрреалистов, было ими причислено к «дегенеративному искусству». Затем в 1939 г. во Франции его интернировали как подданного враждебного государства. Он попадает в лагерь, из которого ему удалось спастись лишь с помощью своего друга Поля Элюара.

В 1941 году он переезжает в США, где вначале живет в Нью-Йорке. В 1942 году выставки его работ прошли в нескольких городах, журнал «View» посвятил его творчеству отдельный выпуск. В этом же году Эрнст женился на Пегги Гуггенхайм, но брак этот был не долог, в 1946 году супруги разошлись.

В 1945 году Макс Эрнст принял участие в конкурсе с картиной «Искушение святого Антония» и получил премию, что позволило ему вместе с новой женой, художницей Дороти Таннинг, обосноваться в Аризоне. Здесь, рядом с индейским поселком Седона, ими собственноручно был выстроен удивительный дом.

Постройки своей усадьбы хозяин украшал фигурками похожими на индейские. Поднятая вверх рука либо приглашала в дом, либо призывала идущих остановиться. Множество различных масок, вырезанных Эрнстом на бетоне и потом отгравированных, украшали стены дома художников.

На границе их владений Максом был возведен из бетона еще один хранитель домашнего очага, знаменитый «Козерог». В основание этой скульптуры поставлен сундук, на нем установлен трон короля и королевы. Рога у Козерога сделаны из рессоры автомобиля, скипетр - из молочных бутылей, а верх - украшен коробкой из-под яиц. Как державу в левой руке он поддерживает головку козерога-младшего (напоминая этим свирепый индейский тотем). А у детеныша лихо загнут вперед рыбий хвостик, как у мамы-королевы. Зато рот - как и у папы, и у свирепого тотема! - с чрезмерно оттопыренными губами. Через волосы сидящей рядом королевы-мамы проплывает, как сквозь водоросли , рыба, образуя подобие короны. И фигура королевы напоминает виолончель.

На одной из фотографий - все семейство в сборе: на коленях у Козерога сидит жена художника, у нее в изголовье, на пару с ангелом- хранителем и сам Макс.

Тогда, кстати, газеты назвали «Козерога» «монументальной ошибкой».

Работы Макса Эрнста этого периода действительно напоминают индейские маски и скульптуры, но это заимствование нельзя назвать поверхностным. Оно, скорее, было содержательным, в точности сохраняющим соответствующие ритуальные функции .

Эрнст, как и его друзья, Андре Бретон и Поль Элюар, увлекался этнологией, коллекционированием артефактов неевропейской культуры, ища в ней новые идеи. К неевропейцам сюрреалисты относили жителей Океании, американских индейцев и т.п. В середине 20 годов в Париже сюрреалистами была изготовлена своеобразная «Карта мира» с преувеличенными размерами таких стран, как Россия (родина революции большевиков), Китай и Лабрадор (последнее пристанище индейцев). Но на карте не было, к примеру, Франции.

Европейцам-сюрреалистам казалось, что «примитивное искусство» отвечает на какие-то важные вопросы. Считалось, что художники-примитивисты имели непосредственную связь с «потусторонним», что магия влияла как на художественный акт, так и на самого творца. Изображения масок, скульптур, представляющих неевропейское искусство, стали популярными на европейских выставках и в журналах того времени. В коллекции Эрнста было немало произведений «океанического» искусства - циновки, деревянные изделия, керамика.

Летом 1952 года Макс Эрнст прочитал в университете Гонолулу серию из 30 лекций на тему: «Следы влияния так называемого примитивного искусства на нашу культуру». Как он потом писал в своей автобиографической книге «Ткань истины и сплетения лжи», в этих лекциях он подчеркивал, что и неевропейцы, и так называемые «цивилизованные народы» - одинаково почитали природу. Эрнста интересовало, насколько идентичны механизмы познания культуры в этих двух системах и каким образом сама эта культура передается. Особенно это казалось важным после Второй мировой войны, которая привела европейцев к осознанию своих ошибок, к коллапсу прежней идеологии в Европе.

Первые контакты с «неевропейской цивилизацией» у Макса Эрнста возникли еще в 1924 году во время поездки по Юго-Восточной Азии, куда он и Гала Элюар устремились в поисках Поля Элюара. До этого были посещения музеев во время обучения в Бонне.

По мнению многих, и сам Макс Эрнст обладал умением создавать непосредственную связь с «потусторонним» . В своем творчестве он не просто заимствовал у примитивистов идеи, важнее то, что непосредственно художественный подход у Эрнста и у примитивистов совпадали.

Выполненные Эрнстом вытянутые фигурки мужчин и женщин в скульптуре «Лунная спаржа» поразительно похожи на новогвинейские скульптуры. Еще больше усиливала магический эффект фотосъемка этих фигур при луне...

В Нью-Йорке Эрнст с Бретоном и Леви Строссом организовал «Охотничье общество». Имелось ввиду увлечение друзей собирательством, походами в Музей естественной истории, по антикварным лавкам торговцев стариной, где, как пишет Л. Стросс: «по темным кладовкам экспонаты молятся и обучают вас языку птиц и лягушек».

Джимми Эрнст, сын художника, отмечал разительное совпадение ландшафтов Аризоны с теми пейзажами, которые его отец рисовал, еще живя во Франции. И чтобы «приручить» Аризону, Макс Эрнст создал в 1951 году серию миниатюрных пейзажей Аризоны «7 микробов, наблюдаемые через темперамент». Некоторые из них были размером с почтовую марку и он назвал их «картинами-микробами».

В 1953 году Макс Эрнст вернулся в Европу, во Францию, где прожил еще более 20 лет. В 1952 он был принят в шутовской «Коллеж патафизики». Поначалу он обосновался в Париже, но 1963 году переселился на юго-восток Франции, в провансальский городок Сейян. Умер художник 1 апреля 1976 года в Париже, за день до своего восьмидесятипятилетия.