Эмиль Нольде, виртуальный альбом

Итак, Эгон Шиле...Это первая виртуальная выставка из задуманной мною серии, потом будет французский художник русского происхождения Николя Де Сталь, австриец Кокошка, норвежец Мунк... Картины Шиле я впервые увидел в Вене и...совершенно их не запомнил, может быть потому то они висели в разных залах. Открыл их я для себя уже в Москве, когда разглядывал венские каталоги. Потом был Интернет и все такое..
Мне хочется, чтобы мои выставки были не только собранием вирт

Немецкий модернизм, как сундук с сокровищами, чем больше его исследуешь, тем больше увлекаешься, и начинает одолевать какая-то жадность, вот уж и бриллианты ты «присвоил» - Кирхнера и Бекмана, и изумруд – Паулу Модерзон-Беккер, а хочется еще и жемчугом и золотом «набить карманы». Вот так очередь дошла и до Эмиля Нольде. Диапазон этого художника довольно узок – цветы, фантастические морские пейзажи, библейские сцены. Значительно обогатило арсенал его тем путешествие на экзотические острова Тихого океана. Но дело не в том что он рисовал, а в том как он это делал. Полистайте этот виртуальный журнал, и вы поймете, что творчество Нольде заслуживает вашего внимания, тем более, что в России он не очень хорошо известен, хотя в Рунете есть ресурсы, посвященные ему.

Художник Эмиль Нольде (настоящая фамилия Хансен) родился в1867 году на германско-датской границе, близ деревни Нольде (название деревни стало его творческим псевдонимом), на ферме своей матери. Девять поколений ее предков владели этой землей, и тогда, когда она переходила к Дании (сейчас эта территория принадлежит Дании), и когда она попадала под суверенитет германских правителей (Хансены были германскими поддаными).

Люди в его местности говорили на странных наречиях. Для отца Эмиля родным языком был восточнофризский, а для матери - южноютский.

С детства Эмиль привык к тяжелому крестьянскому труду, но в отличие от своих братьев он любил рисовать. Он разрисовывал мелом двери сараев и амбаров. Героями его ранних рисунков были библейские персонажи. Семья была набожная протестантская, и Библию здесь знали все почти наизусть.

Эмилю было не интересно работать на ферме, и в 1884 году он уехал во Фленсбург, где нашел работу на мебельной фабрике. Здесь он провел четыре года, работал резчиком по дереву на мебельной фабрике, а в свободное время рисовал.

Профессия резчика была как-то ближе к искусству, нежели труд крестьянина, но настоящее искусство манило его все сильнее. И вот в 1888 году он уехал в Мюнхен на выставку промышленного дизайна, и "зацепился" в этом городе музеев на несколько недель, устроившись опять же на мебельную фабрику.

Переехав вскоре в Карлсруэ, он поступил в школу промышленного дизайна, где изучали не только черчение и свойство материалов, но и анатомию, и основы живописи. Но денег Эмилю хватило только на два семестра, работу он бросил, а сбережения его были весьма скромными.

Путь его теперь лежит в Берлин, где он работает проектировщиком мебели и изучает картины старых мастеров, искусство древнего Египта и Ассирии в великолепных берлинских музеях.

В январе 1892 года он уезжает в Швейцарию, с Сент-Галлен, где он по объявлению нашел работу преподавателя промышленного и декоративного рисунка в Музее промышленного дизайна. Работа занимала много времени и рисовать он мог только во время каникул. Швейцария была перекрестком всех европейских дорог. Оттуда было рукой подать до Италии и до Франции, и Эмиль не замедлил этим воспользоваться. В Милане он изучал творчество Леонардо, в Вене - Дюрера. Он открыл для себя символистов и Ницше.

В Швейцарии началась профессиональная карьера художника Нольде. В 1893 году он создал серию юмористических открыток, на которых представил известные горные вершины в виде смешных великанов. Журнал "Югенд" воспроизвел две из них на своих страницах. А редактор журнала пригласил художника погостить в свой мюнхенский дом.

Воодушевленный первым успехом, Нольде занял денег, чтобы выпустить еще больше открыток. И действительно, они пользовались популярностью, в течение десяти дней было продано аж 100 тысяч открыток, что принесло художнику 25 тысяч франков. Это позволило ему бросить работу, и переехать на жительство в Мюнхен. Там он поступал в Мюнхенскую академию, но не был принят, и стал посещать две частные школы.

Осенью 1899 года Нольде едет в Париж, где в течение девяти месяцев учится в академии Жюльена, посещает музеи и выставки, приуроченные к Всемирной ярмарке 1900 года, увлекается Мане и молодыми импрессионистами. Он возвращается в Германию измученным в поисках собственной художественной индивидуальности.

"В то время у меня было множество видений, - в своих пишет он воспоминаниях, - везде, к чему бы я ни обратился, в небе, в облаках, в каждом камне, в ветвях каждого дерева - всюду я видел фигуры, которые жили собственной жизнью, пробуждали мой энтузиазм, требуя, чтобы я их рисовал".

Несмотря на эти чувства, Нольде в этот период написал всего несколько пейзажей и портретов. В 1900 году он едет в Копенгаген, где знакомится со своей будущей женой Адой. Семейная жизнь художника не была безоблачной, супругов все время преследовали финансовые проблемы, и потом Ада часто болела.

1901-ым годом датируется первая значительная картина Нольде, которую он назвал "Перед рассветом". Здесь на фоне развертывающегося где-то внизу идиллического пейзажа, восходящего к немецким романтикам 19 века, среди отвесных скал парят в воздухе фантастические монстры - полурептилии, полуптицы, полулюди. Они порождены тьмой и с рассветом должны исчезнуть

Весной 1903 года супруги поселились на отдаленном острове Альзен, но прожили там недолго, уже в следующем году они переехали в Берлин, где Ада предприняла злополучную попытку заработать немного денег в качестве певицы в ночном клубе. В результате лона тяжело заболела и Муж вынужден был везти ее в Италию на поправку.

В 1905 году они вернулись в свой дом на острове, но Ада продолжала болеть и продолжала лечение в разных санаториях, а Нольде много работал. Его вдохновляла родная северная природа. Но его уединение нарушает молодой художник Шмидт-Роттлифа, который предлагает ему вступить в группу "Мост".

Формальное членство Нольде в этой группе, куда помимо Шмидта-Роттлифа входили Кирхнер, Блейль, Хаккель, Пехштейн, Амье, Галлен-Капелла, Мюллер и другие выдающиеся художники того времени, длилось недолго, Нольде был человеком малообщительным и скоро отошел от группы, хотя и поддерживал дружеские отношения с некоторыми из ее членов. Но его молодые коллеги оказали большое влияние на его творчество, следую из примеру он увлекся графикой, интерес к которой сохранил на всю жизнь.

Творчество Нольде стало намного свободнее, он создавал фантастические картины без натуры, и они были интереснее нежели, те что он писал по канонам своих предшественников. Постепенно он становился все более известной, хотя и спорной фигурой в кругах немецкой богемы.

Он тяготея к вольной природе, с 1911 года летние месяцы проводил в родных краях, преимущественно в Утенварфе. В 1913 году он с энтузиазмом соглашается принять участие в экспедиции в Германскую Новую Гвинею. Результатом путешествия стал огромный корпус зарисовок расовых и национальных типов (в том числе и русских крестьян). Но главным было открытие им для себя примитивного искусства племен, населяющих Африку и острова Океании. Для европейского искусства интерес к примитиву был не нов со времен Гогена и кубистов. Но Нольде привлекала в нем не формальная сторона, а простота и экспрессия - выражение первооснов бытия через форму архетипов, то есть то, к чему сам он, не будучи отягощен интеллектуальной усложненностью, стремился в своем творчестве.

Увлеченный демагогически -"почвенными" лозунгами фашистов, Нольде еще до 1933 вступил в Национал-социалистическую партию и участвовал в движении за германизацию датской части Шлезвига. Однако работы Нольде - как и произведения других немецких авангардистов - были вскоре официально причислены к "дегенеративному искусству", "искусству вырождения", изъяты из музеев, проданы за валюту за рубеж либо уничтожены. В 1941 мастера исключили из Имперской палаты искусств, предписав ему "незамедлительно прекратить" занятия живописью. Нольде окончательно оставил Берлин и переселился к Северному морю, где еще в 1927 построил дом-мастерскую в Зеебюле. Он почти не выезжал оттуда и после окончания войны и краха нацизма. Там художник продолжал свой религиозный, однако в основном создавал так называемые "ненаписанные картины", которые составили огромное собрание акварелей (романтические фантазии, мотивы моря и облаков, цветочные натюрморты), решенных в свободной и темпераментной манере.

Нольде издал два тома мемуаров: книги Собственная жизнь (1931) и Годы борьбы (1934). В годы нацизма обе они подверглись официальному запрету.

Умер Нольде в Зеебюле 15 апреля 1956 года, и, согласно завещанию художника, там был создан его фонд-музей.

"Писаки-интеллектуалы называют меня экспрессионистом; я не люблю определений. Немецкий художник - вот кто я есть", - так характеризовал себя сам Нольде.

Крестьянское происхождение во многом определяло его характер и мировоззрение. Оторванный от родных мест, Нольде чувствовал себя одиноким и заброшенным. Большие города вызывали у него отвращение бесчеловечностью своего облика и уродливостью быта. Нольде забредал в кабачки, кабаре, кафе, таверны, и их обитатели, особенно женщины, представлялись ему "болезненно желтыми и дурно пахли". В его картинах они либо извиваются в конвульсивных движениях дикого танца, либо застывают в ступоре винного дурмана. Их лица - гротескные маски, выражающие их подлинную суть, а общая атмосфера социального ужаса передается здесь через пронзительные, нарочито диссонирующие пятна цвета - лимонно-жёлтого, ядовито-зелёного, кроваво-красного... Во всем огромном корпусе его живописных работ мы не найдём, пожалуй, ни одного городского пейзажа.

В течение всей своей долгой жизни Нольде ощущал свою органическую связь с природой тех мест, где он вырос. Он по-крестьянски воспринимал её не как красивый антураж человеческого быта, а как одушевленное существо, живущее своей жизнью, не зависимой от человека и безразличной к нему. В пейзажах Нольде безлюдная природа то расцветает невиданно яркими красками весны, то замирает под покровом серого снега, то, как сорвавшийся с цепи зверь, рычит разбивающимися о скалы тысячепудовыми волнами океана, кровоточит багровостью заката, то сверкает жёлтым золотом под потоком солнечных лучей.

Никто из новых художников не изображал с такой любовью и проникновением жизнь цветов. У Нольде это не натюрморты, а пейзажи: поля красных маков, кусты сирени, целые заросли подсолнухов, лилий, георгин... Эти цветы так же органично связаны с почвой, как волосы с головой человека. Пейзажи Нольде - плоды не столько пристального наблюдения, сколько интуитивного проникновения, как будто сама природа смотрит на себя влюбленными глазами:

Я очень хочу, чтобы краски в моих картинах сами собой изливались через меня, художника, ... как будто сама природа творит свои картины, подобно тому, как самообразуются кристаллы и руда, как вырастают водоросли и мхи, как расцветают цветы под лучами солнца.

Перестав быть крестьянином, Нольде отнюдь не стал горожанином. Однако, вращаясь в высокоинтеллектуальных кругах европейских художественных столиц, он ни в коей мере не страдал от комплекса своей социальной неполноценности. Скорее, наоборот: свою крестьянскую связь с почвой, с природой, с нацией, с народной культурой он ощущал как преимущество перед космополитической средой горожан-интеллектуалов, и в немецком искусстве видел высшее проявление национального - "нордического" - характера своего народа. Иноземные, особенно французские влияния, которые на грани двух столетий интенсивно впитывала в себя немецкая художественная культура, он считал чуждыми не только собственному творчеству, но самому духу своего народа.

Сегодня творчество Нольде обретает вторую жизнь, об этом свидетельствуют не только многочисленные выставки, но и коммерческий интерес к его картинам. Так недавно, его портрет неизвестной женщины по имени Надя был продан на мюнхенском аукционе Ketterer Kunst за 2,15 миллиона евро. Картина выставлялась на торги по цене 1,8 миллиона евро, но итог торгов превзошел ожидания экспертов. Полотно, перешло в руки "очень известного частного коллекционера", который живет в Германии.

В конце 1970-х, картина, принадлежавшая с довоенной поры издателю Эрнсту Ратенау, исчезла при странных обстоятельствах. Вновь она была найдена на чердаке одного из берлинских домов в конце 2006 года: ее обнаружил человек, чья покончившая самоубийством дочь, возможно, имела отношение к пропаже "Нади". Наследники Ратенау выставили портрет на аукцион.

Кто была женщина, послужившая моделью для портрета, остается тайной. Однако незадолго до аукциона с домом Ketterer Kunst связалась некая 85-летняя дама, сообщившая, что в 1950-х годах она сдавала "Наде" комнату. Фамилия женщины была Зельтен.